Напрасно можно подумать, что название статьи придумано для красного словца. Ичкерия и Асгард не так уж чужды друг другу. Саг в аккинском (ауховском диалекте) чеченского языка означает «человек» (в литературном – стаг). А ведь, как известно, «человек – мера всех вещей»...
Знакомство с нахскими языками (чеченским, ингушским и бацбийским) может поставить в тупик любого индоевропеиста. Дело в том, что некоторые аналогии, если сравнивать эти две языковых семьи языков, буквально бросаются в глаза.
Более того, совпадают по значению не такие слова, которые могли бы заимствоваться, как, например, кисточка, каталог, катапульта. И даже не такие, как «индюк» (по-чеченски москал) или слова, которые можно заподозрить в звукоподражательстве: «колокол» по-чеченски будет горгал. Сравните русское глагол, болгарское глагор (голос) и древнеиндийское gargara (музыкальный инструмент). Конечно, встречаются и курьезы: например, мода - это «грязь», а балда - «губа»
Интересно, что близки с индоевропейскими корнями слова наиболее древней лексики, обычно считающиеся исконными. Вряд ли они были заимствованы, да и случаев таких много, чтобы считать, что сходимость основ – простое совпадение.
Так, «зиять» по-чеченски звучит хила, тогда как в латыни hiatus – «зияние». Чеченское слово суьйре (вечер) имеет аналогии в итальянском (sera) и французском (soir). Чеченский еж звучит, как зу; сравните армянский эквивалент этого значения ozni, латышский ezis и праславянский *ezĭo. Слово тоьгу напоминает латинское toga (покрывало). Есть ощущение, что отыщется аналогия и для другого чеченского слова гавр (лошадь); в чешском есть слово havjed’ (скот), в сербо-хорватском – гавед (дикие звери). В болгарском этимологическом словаре слово гавря отождествляется в *govьno и даже делается вывод, что эти обе формы «представляют остатки одно индоевропейской основы на -r/n».
Чеченское слово бер (ребенок) напоминает литовское bėrniukas (мальчик, буквально «медвежонок»), массо (все) - латинское massa (глыба); сравните «всей массой». Из области сакральной лексики. Чеченское вели (умер) подозрительно похоже на литовское velė (душа), velės (душа усопшего) и. более того, индоевропейское *ŭel, тохарское wäl, означающие «умирать». Похоже, что из той же серии чеченское слово чкъург (круг), которое напоминает одновременно и русское «круг» и санскритское «чакра» चक्र (колесо).
Примечательно и другое – вайнахские языки отличаются от других кавказских (преимущественно агглютинативных) флективными перекосами. Стоит только в орфографии принять фонетический принцип написания, как в чеченском языке резко возрастет элемент флективности. Сравните примеры в глаголах: а:л “сказать” - о:л “говорит”, туо:х(а) “ударить” - ту:х(а) “ударяет”, дита “оставлять” - дуьта “оставляет”, лаа “желать” - лаьа “желает”; в именах: болх “работа” - белх “работы”, борз “волк” - берз “волка”.
Другие отличия - обилие гласных и допущение скопления согласных даже в начале слова ( в бацбийском псту - бык). Для нас, при данном рассмотрении любопытно выражение множественного числа через -и/-й (как в русском языке): маха/махий (игла/иглы), дакъа/дакъий (труп/трупы) в чеченском, болхо/болхой (рабочий/рабочие), нохчо/нохчий (чеченец/чеченцы) в ингушском языках. Правды ради надо заметить, что в вайнахских языках. как и в других кавказских существуют множественные формы выражения грамматической категории числа: -ш/-аш, а-р/-Iар, -и/-ий. Распространены и супплетивные формы множественного числа: стаг (человек), нох (люди), как в русском языке.
Как показатель притяжательности используется формант -н: наьнан дог (сердце матери), маьнгин дог (кровати ножка). Это характерно для ностратических языков, например, для финского, да впрочем и для русского (мамин дом).