Вопреки рассуждениям об “отдельной нации”, казачество во все времена пополнялись извне. Хотя в казаки (за исключением Сечи) верстали далеко не всех желающих. Беглый крепостной мог обрести на Дону свободу, однако оставался крестьянином, получая лишь статус “бурлака” (позже – “иногороднего”). Но человека, который оказывался своим “по духу”, сумел зарекомендовать себя, отличиться, решением круга принимали в казачью среду. Пополнялась она не только за счет русских. На Кубани и Тереке многие казаки имели кавказское происхождение, на Урале и в Оренбуржье было значительное число казаков из татар, башкир, мещеряков, калмыков. Калмыцкие отделы существовали в Донском, Астраханском Войсках, в Забайкальском было 2 бурятских и тунгусский полки, в Дунайском были казаки из цыган.
Очень интенсивная подпитка извне шла во время Кавказских войн. Для освоения здешнего края, строительства укрепленных линий в терские и кубанские станицы осуществлялись переселения с Украины, из Центральной России, селили отставных солдат. Такие “приписные казаки” включались в Войско, получали полные казачьи права. Правда, старые казаки смотрели на них свысока. Но в жестоком горниле войны эти компоненты быстро сплавлялись. Пришельцы по необходимости перенимали бытовые и боевые традиции старожилов – они были оптимальными. И если человек сумел уцелеть, если не сбежал в более спокойные края, его дети уже считали себя “настоящими” казаками, свысока поглядывая на новых приписных.
Несмотря на подобное смешение, казаки в XIX в. нередко отличали себя от “русских”. Хотя при этом под “русскими” понимали даже не иногородних, а лишь приезжих из Центральной России. Что не удивительно: за века особого, пограничного быта между казаками и жителями других районов накопились серьезные различия не только в укладе и обычаях, а в самих системах жизненных ценностей, стереотипах мышления и поведения в тех или иных ситуациях. Но учтем, что и коренные сибиряки-“чалдоны” отличали себя от “русских” в быту – однако за границей они, как и казаки, выступали “русскими”. Впрочем, в Российской империи учет по национальностям не велся, только по вероисповеданию, и все православные, как и в более древние времена, воспринимались “русскими”. А казачество официально выделялось в качестве “сословия” – иной градации российское законодательство не знало. Но определение было не совсем корректным, поскольку существовали и “торговые казаки”, казаки-священники, казаки-чиновники, офицерам даровалось дворянство – и получалось несколько сословий внутри одного.
В ходе либеральных реформ Александра II правительство, составившееся из “западников” сочло, что миссия казаков выполнена и попыталось осуществить “расказачивание”. Дозволялся свободный выход из “казачьего состояния”, занятия любой торговой и промышленной деятельностью – с материальной точки зрения это было выгодно. Но проект провалился, новыми законами воспользовались считаные единицы. Словом, казачество проявило себя чем-то явно большим, чем сословие. Однако начиная с этих реформ, полвека с 1860-х по 1917 г., оно стало относительно замкнутой системой, приток извне прекратился. Потому что расширение империи кончилось, войсковая земля была ограниченной, и казачий пай мог получить только казак по рождению (хотя некоторый приток все равно имел место, казаками становились по усыновлению, станичные сходы обладали правом в виде исключения верстать в казаки лиц “могущих принести пользу казачьему обществу”).